На войне случается всякое: воспоминания немецкого солдата

Иногда жизнь пишет такие сюжеты, что Эриху Марии Ремарку остается только позавидовать… Йохан Дрешер, немецкий солдат, воевавший в годы Великой Отечественной войны в Крыму, рассказал нам свою историю.

Иногда жизнь пишет такие сюжеты, что Эриху Марии Ремарку остается только позавидовать… Йохан Дрешер, немецкий солдат, воевавший в годы Великой Отечественной войны в Крыму, рассказал нам свою историю.

Аджимушкайские пещеры остались позади. Я узнал, как называется это гиблое место только тогда, когда выбрался из него. А вот четырем сотням моих однополчан это не удалось. Впрочем, соседний полк, помогавший нас со штурмом, полег там полностью.

Мне кажется, я утратил человечность. И забыл, что на самом деле я молод. Это просто, если из отражения зеркала на тебя смотрит дряхлый старец, утомленный и задумчивый. Возможность отдохнуть оказалась просто спасительной. Кошмар не закончился, но наступила передышка.

Встреча с Зосей

Я не знаю, чем она покорила меня сильнее: своей удивительной сногсшибательной славянской красотой или несгибаемым, славянским же, характером. Она защищала Севастополь и, когда город пал, не бросила его, а осталась. У нее была семья – мама и младший брат, – которым она была нужна. Зося не смогла оставить их. Кто-то из своих же, друзей, приятелей или знакомых, сдал, что она служила в Красной армии. Дом обыскали, среди вещей обнаружили удостоверение и военную форму. Я спас ее от жандармов – помогли связи и две бутылки отличного коньяка, затем у меня получилось задержать передачу ее досье в гестапо. Я пошел на невероятный риск и устроил Зосю работать при батальоне. Она стирала и готовила еду, получив таким образом возможность подкармливать маму и брата, иначе они бы точно умерли от голода.

Совместные вечера

Ведь именно вечером я мог с ней поговорить. При малейшей возможности, когда темнота резко, как бывает только в Крыму, опускалась, я спешил к ней. Мы говорили, просто говорили. Зося жалела меня. Она почему-то понимала, что эта война мне чужда и все повторяла, что я тут погибну, что я – человек хороший, но борюсь не за ту идею, оттого и погибну. Как вы видите, она ошибалась. Я смотрел на нее – и говорил всякую ерунду. О том, что война закончится, что я заберу ее с собой в Германию, мы будем там счастливы. Она только улыбалась моим наивным словам. Зося не верила, что мы с ней увидим, как это все закончится.

Я декламировал для нее стихи на немецком, пытаясь быть романтиком. Пытался взять ее за руку – и каждый раз она отказывалась. Ее жених погиб на фронте в самом начале войны, поэтому каждый раз, когда я предпринимал такую попытку, она просто смотрела мне в глаза и говорила «Йохан, его убил кто-то такой же, как и ты. А может быть, и ты. Я себя не прощу».

Потом нашу дивизию переформировали. Я уехал. Мне случилось снова побывать в Керчи и там я выяснил, что делу Зоси таки дали ход – никто не стал из-за какой-то русской выступать против всемогущего Гестапо, на этот риск был готов только я, а я уехал…

Когда война закончилась, я пытался ее найти. Слал запросы, спрашивал людей. Ее забрали – и что случилось дальше, неизвестно. В моих мечтах на тоже увидела конец этой войны. И ничего, что не со мной. Так даже лучше.